этот рассказ посвящен был мне и права переданы тоже мне. надеюсь она не обидится, если я выстявлю его...
читать дальше
Bleeding for you and all this gone romance It’s so much harder to do
I
На ступеньках морга сидел и курил уставший парень. Он проходил здесь практику патологоанатома вторую неделю и вот остался на ночное дежурство. Посмотрел на часы – около полуночи. Сигаретный дым вырисовывал в воздухе причудливые узоры. Иногда это были настоящие портреты тех, кто когда-то заходил в комнату его жизни, и чьих имен он не помнил, иногда целые сцены прошлого. «Конечно, в режиме нон-стоп третьи сутки, наверное, от усталости разыгралось воображение», запустив руки в растрепавшиеся волосы, подумал он и его ослепил свет фар, горящих в ночной темноте, словно глаза адовой кошки. Из машины вышел мужчина, кивнувший парню, этим давая понять ему, что привез «груз-200» (так между собой они называли новых клиентов их «прекрасного» заведения) и чтобы тот помог перевести его в назначенное место. Процедура была выполнена и через пару минут оба стояли в холодной камере и озадаченно смотрели на труп, накрытый белой материей.
- Ну ты здесь разберись, а я пожалуй пойду посплю, а выяснением личности погибшей займусь завтра. Так вымотался сегодня. Парень в ответ лишь кивнул, хотя сам мечтал уже третьи сутки только о сне. Тот, потянувшись, продолжил:
- Девушка лет семнадцати-восемнадцати. Самоубийца, спрыгнула с десяти этажного дома в центральном районе. Ты ее оформи, как положено, разрыв того-то, кровоизлияние в мозг, ну разберешься, я думаю. Можешь даже вскрытие не делать, у них всегда одинаковые травмы. Я на своем веку их столько перевидал и ты привыкнешь, - похлопал парня по плечу, - а я, все. Пойду, валюсь с ног. Мужчина зашагал к двери. И парень слышал лишь удаляющиеся шаги, раздающиеся по холодному коридору. Вдалеке хлопнула дверь, звук чего пробудил его от пятисекундного дрема. Он приподнял белую материю и посмотрел на лицо девушки. Он хотел увидеть ее глаза, будто бы мог понять, почему она это сделала. Тонкие черты лица обрамляли черные волосы с поседевшей прядью. Карие глаза оказались распахнуты, в них было столько боли и отчаяния, они были словно еще живы. Парень сдернул покрывало. Стройное тело в синяках беззащитно лежало на холодной поверхности стола для перевозки трупов. Упругая грудь, красивые ноги, нежные руки, на одной из которых лезвием аккуратно выведено имя... Еще несколько часов назад она была живой. Парень поймал себя на мысли, что, встреть он ее раньше того придурка, из-за которого она, наверняка, трагически ушла из жизни, то у них могло бы что-то получиться. И быть может, они были бы вместе. Быть может, он предложил бы ей руку и сердце (в переносном значении, несмотря на то, что он будущий патологоанатом и могло быть всякое). У них могли быть дети. Какой-то урод лишил его сказочной счастливой жизни. В голове вслед за этой мыслью, всплыла другая – он просто хотел ее. Желал ее прямо здесь и сейчас.
- Черт! О чем я думаю!, - выругался он и вышел прочь из камеры. Зашел в помещение с вывеской: «только для служебного персонала», где плюхнулся на кресло, на котором лежал пульт, который быстро отреагировав на то, что на него сели, включил телевизор. По телевизору показывали видеоклип группы, вокалист которой таким пронзительным голосом почти умолял, крича о помощи «...comm und rette mich!», что парень не мог не поднять глаз на экран. Он увидел то, что переменило в этот момент его сознание. Вокалист группы был мужской копией покончившей с собой девушки, которую привезли сегодня в морг.
II
За столиком уличного кафе сидел, погруженный в свои мысли, в темных очках и элегантной шляпке, которые были надеты для маскировки от фанаток, вокалист безумно популярной по всему миру группы (название которой даже как-то нелепо называть, конечно же) Tokio Hotel. Билл Каулитц смотрел на прохожих, словно пытаясь найти среди них кого-то. Он был очень расстроен, ведь вчера он снова сделал то, за что ненавидел себя. Ночные клубы и случайные связи стали наваждением для него за последние полгода. Он чувствовал себя не иначе, как продажной девкой, которой все пользуются. Нащупав в кармане пачку сигарет, он вспомнил, что не носит с собой зажигалку. Никогда ее с собой не носит, потому что знает, что ему ее может протянуть какой-нибудь симпатичный мальчик или какая-нибудь не менее симпатичная девочка, а ведь это лучший способ завязать новое знакомство (так всегда и происходило, сценарий был продуман до мелочей и всегда работал). А после нового знакомства может последовать, полная безумных страстей и любви, ночь. «Любви? О какой любви может быть речь, если я не помню даже имен многих из них?» - думал он про себя. А ведь он просто хотел найти свою любовь. Чистую и невинную, но поглощающую до мозга костей. Но пока ему не везло, все лишь проходили через его жизнь и уходили, ничего не оставив взамен, кроме пустоты и вины за свершенные необдуманные глупости. Он очень страдал, но каждую ночь все повторялось. Новые города, новые клубы, новые знакомства – замкнутый круг. Брат не одобрял всего этого, и быть может, даже немного ревновал Билла, из-за чего они часто ссорились, но это не стало преградой для поисков его настоящей любви. Он так хотел любить. Просто любить и быть любимым. Ведь это так просто. Билл, постукивая аккуратно подстриженными ноготками по столику, подумал: «Я знаю, что еще встречу тебя, моя любовь, ты совсем не вымысел, ты придешь и спасешь меня... я ведь хороший... мне просто не везло».
III
Мир, словно изменился в последнее время, стал какой-то другой реальностью, совершенно чужой. Он шел по аллее, и деревья зловеще распростерли свои ветви, которые изрезали небо над ним, создавая бесконечную арку, ведущую в никуда. В клубящемся тумане слышались какие-то шаги и голоса далекого прошлого. Внутри сжималось сердце, словно от невозвратимой потери. Он не спал уже около недели, хотя время и сон потеряли для него смысл. В этой новой реальности все потеряло всякий смысл. Он просто смотрел по сторонам и люди казались ему мертвыми серыми тенями, проплывающими мимо призраками. Вороны на дереве каркали вслед, словно видели, что за ним по пятам идет смерть. Он шел по этой серой дороге, погруженный в свои собственные страхи. Очнуться заставила сирена машины, чуть его не сбившей. В голове пронеслась мысль, что нужно бы выпить чашечку кофе и даже не чашечку, а литр, если не два, для чего он и направился в кафе. Еще из далека он заметил совершенно не обычную фигуру, сидящую за столиком. На общем сером фоне она выглядела как-то живо, словно все ее нутро желало жизни и словно от нее исходило какой-то совершенно особое сияние. Хотя она почти не двигалась, просто сидела и постукивала ноготками по кофейному столику, где стояла чашка нетронутого и уже остывшего кофе, а в чашке плавала так и не выкуренная сигарета. Это он заметил, когда подошел ближе.
- У вас не занято? – не дождавшись ответа, он продолжил - Вы не возражаете, если я присяду?
- Эээ... да, присаживайтесь, конечно... - растерянно произнес Билл, отвлекшись от своих размышлений и сняв темные очки, чтобы лучше разглядеть того, кто его побеспокоил. Парень показался ему до боли знакомым, но он знал, что не видел его раньше. Он обратил внимание не его глаза. Он не знал, какого они цвета. Названий всех цветов и оттенков, придуманных человеком с его слабой способностью различать краски природы, явно недостаточно. Слово «зеленый» так же пошло и скудно, как абзац официальной информации о Берлине в справочнике. Сравнения «цвет моря», «цвет травы» здесь тоже не годятся. Его глаза не с чем сравнить. Только другие вещи можно сравнивать по цвету с ними. Они были уставшими одновременно пустыми и глубокими. Он не мог понять, что в них ненависть или нечто другое... Но он был очень хорош собою.
- Я видел Вас где-то... – произнес нарушивший покой Билла.
- Нет, не думаю... – хотя они оба знали, кто он такой и понимали, почему не хочет разглашать этого.
IV
- Билл, он мне совершенно не нравится! Он какой-то странный! Он похож на маньяка! И у меня плохое предчувствие – взволнованно произнес Каулитц, сидевший с гитарой в руках и пытающийся что-то сочинить.
- Том, не говори глупостей, Дориан замечательный! Тебе просто нужно узнать его получше. Он такой понимающий и он не фанат нашей группы. Ты представляешь, он даже не слышал наших песен! Ты ведь знаешь, как долго я мечтал встретить такого человека. А каков он в постели... Сегодня он позвал меня посмотреть на место его работы, - тараторил без умолку Билл.
- Место работы?! Билли, ты с ума сошел?!? Неужели ты пойдешь в морг? Очнись! Ты что? втюрился в этого...
- А ты что, ревнуешь? – с вызовом произнес Билл и играючи оглянулся на брата, отвернувшись от зеркала, возле которого крутился уже второй час.
- Я просто волнуюсь за тебя...
- Том, это так мило с твоей стороны – сказал Билл, присев рядом с братом и обняв его, - но не стоит, он хороший, я думаю, ты поймешь это скоро. Ведь согласись, это лучше, чем было раньше...
- О, да, лучше, чем каждый день менять любовниц и любовников... Лучше встречаться с патологоанатомом. Что может быть лучше?
- Том, не начинай! – отпрянув, произнес на повышенных тонах Билл и отправился к двери, напевая “Nancy-boy”, одну из любимых своих песен группы Placebo, она была словно о нем, хотя нет, теперь он другой, теперь он по настоящему влюблен...
V
Билл очнулся от дикой боли в голове и во всем теле. Он попытался встать и ударился головой об что-то металлическое. Здесь было жутко холодно.
- Черт, где я? – спросил он и вопрос приглушенным эхом прозвучал в замкнутом и холодном помещении, где Билл лежал на спине и не мог встать. Последним воспоминанием был удар по голове чем-то тяжелым, когда он ждал Дориана. «Неужели я в морозилке для трупов?!?!», от этой мысли по всему телу Билла пробежала судорога ужаса.
- Дориан! – отчаянно позвал он, продолжая просто кричать от страха, чтобы его выпустили, он поверить не мог, что все это происходит с ним. Голос сорвался и он охрип, продолжая бить руками и ногами, которые были связаны, по металлическим стенкам «морозильной камеры», но понимал, что все бесполезно – его никто не слышит. Вдруг он услышал удары открывающихся замков. Он пытался закричать, но голос подвел. Он увидел Дориана. Тот был совсем не тем милым малым, которого он увидел тогда, в кафе. Он был ужасен! Лицо исказила ненависть, а в глазах, тех глубоких, зеленых, полных тайны глазах, была только невыразимая злоба и сумасшествие. Билл лишь не понимающе смотрел на него сквозь пелену слез, а в глазах замер лишь немой вопрос «За что, почему?». Дориан выволок его на крышу десятиэтажного здания. Это был самый крупный морг Берлина, где он проходил практику уже полтора месяца.
- Сейчас я расскажу тебе, зачем я терпел тебя весь этот месяц и почему ты сейчас умрешь. Можешь не кричать, тебе никто не поможет. Ах, да, твои друзья из твоей чертовой группы мертвы. Я убил их всех, пока ты отлеживался в камере для трупов. Вы все должны были умереть, также, как умерла, она! Вы убили ее! Вы лишили меня счастливой сказки! Ты лишил меня счастливой жизни, которая могла бы быть у меня, если бы не все вы! Знаешь, чье имя было вырезано лезвием на руке той, девушки, которую привезли сюда месяц назад в ночь моего дежурства? Там было твое имя! «ВILL»! Твое чертово имя! Она покончила с собой из-за тебя! Потому что знала, что никогда не будет с тобой рядом! Ты ведь такой «звездный»! В клубах менял любовников каждую ночь, а она ведь действительно тебя любила! Я нашел ее квартирку и читал ее дневник. Она жила только тобой! Вся ее комната увешана постерами с тобой и твоей гребаной группой! Да вы ведь были даже внешне похожи. А над кроватью на обоях вырезано сотни, тысячи раз «rette mich»... Она молила о том, чтобы ее спасли... «Bleeding for you and all this gone romance It’s so much harder to do» - ее сердце кровоточило и ей было так тяжело... Невыносимо... А я мог ее спасти, мы могли быть вместе! Если бы не ты! Ты лишил меня сказочно счастливой жизни! Ее последняя запись гласила о том, что ты трахнул ее и ушел! Ты ушел! Ушел! И наверняка даже не запомнил ее имени! Ты мерзавец! И никто! Никто тебя не спасет! – он пнул Билла в живот и, присев на корточки, трясущимися руками начал развязывать веревки на его ногах и руках.
- Сейчас ты умрешь так же, как умерла она. Ты сам спрыгнешь с крыши. Ты должен умереть!
Билл нашел в себе силы опереться на руки и еле встал. Он плакал, все болело, во рту разливался привкус крови, но он не чувствовал физической боли. Его душа кричала, мысли в хаосном порядке выли в голове, превращаясь в фугу бесконечно звучащих криков и стонов. Он поверить не мог, что все закончилось так – его брат, его любимый брат и ребята из группы мертвы из-за него, из-за него покончила с собой какая-то девушка, имени которой он действительно не помнил. Его жестоко обманули. Его никто не любит. И никогда не полюбит. Ведь он чудовище, все из-за него. Он не заслуживает жизни. Нужно сделать так, чтобы этот кошмар закончился. Быть может, это только ужасный сон, и когда он прыгнет, то проснется в холодном поту в собственной постели и увидит глаза Тома, с нежностью смотрящих на него... Билл медленно подошел к самому краю крыши. Легкое дуновение ветра холодным шепотом донесло до него два слова... spring nicht... Быть может... Это была последняя просьба его брата... но...
- Я действительно должен... – тихо сказал Билл сам себе.
И сделал шаг вперед...